Безумцы всех умнее... ©
До сих пор не могу найти слов. Уже, наверное третий раз перечитываю этот рассказ, не могу нарадоваться. Он вызывает улыбку и приятные мысли, от чего на душе становится как-то немного свободнее.
Ксюша, спасибо тебе огромное за такие теплые слова и за этот рассказ. Ты очень меня поддержала тогда и после я очень воспрянула духом, нашла в себе силы на что-то более новое. Начала возвращаться к прежним мыслям.
Ксюша, спасибо тебе огромное за такие теплые слова и за этот рассказ. Ты очень меня поддержала тогда и после я очень воспрянула духом, нашла в себе силы на что-то более новое. Начала возвращаться к прежним мыслям.
12.02.2013 в 02:18
Пишет -доставляется к пиву:Синоптики обещают
1.
– Синоптики обещают в Неверленде дождь, – вторит радио веселым голосом парня напополам с белым шумом.
Венди хмуро ухмыляется: в ее личном Неверленде (она бы добавила еще с десяток этих «невер», да кто ж позволит?) всегда идет ливень на грани града, и ее радует, что хотя бы сегодня погода там совпадает с погодой в реальности. Капли неистово барабанят по лобовому стеклу ниссана, и дождь, судя по всему, только усиливается, грозя превратить все дороги в месиво из асфальта, камней, грязи и мутной воды. Впрочем, здесь уже давно не пахнет ничем похожим на дорогу уж точно.
Ее машина застряла в пригороде Бостона – надолго и без вариантов на скорое спасение. Дорожная служба обещает приехать в течение трех часов, вот только застрять в глуши явно никто не горит желанием, и потому она не приезжает даже через четыре. Венди готовится просидеть до утра в своем ниссане, слушая надоедливое радио и думая о смысле своей почти никчемной жизни.
Венди уже давно бодро перешагнула высокий, но бессмысленный порожек двадцатилетия, потому теперь больше не верит в чудеса, волшебство и исполнение желаний. Потому в ее собственном, воображаемом Неверленде всегда хлещет нещадный дождь, воют, как по марту, несчастные коты, а дети, попадая туда, вырастают, потому что по телеку там всегда крутят исключительно артхаусное кино, триллеры и самые-самые страшные фильмы ужасов. Венди считает себя окончательно потерянной для общества и для своих сверстников: она ни во что не верит. Даже в Бога. Даже в Бэтмена и Робина, которые спасают нереально далекий Готэм, который находится еще дальше, чем ее чертов придуманный Неверленд.
На самом деле, где-то в глубине души, Венди любит экстремальные виды спорта, мечтает прыгнуть с парашютом, поплавать с аквалангом или переспать с голливудским актером. Она любит приключения, но ее обыденность настолько серая, что ее не красит даже яркий цвет ниссана, вывески на супермаркетах или любимые песни, книги или фильмы. Венди будто бы погружается в рутину, растворяется в ней и становится ею – одной из тысячи девушек, женщин, что дни проводят в офисе, а вечера – в одиночестве перед телеэкраном с любимым сериалом.
Она не хочет, но не может противиться.
– Дорогие мои, напоминаю вам, что вы можете прозвониться и поболтать со мной даже в ночном эфире, – звучит из радио, и Венди кажется, что ведущий там, где-то далеко, в студии, ухмыляется в микрофон. – Знаете ли, скучно сидеть одному и рассказывать небылицы. Иногда их хочется и послушать. Так что добро пожаловать в эфир, полуночники.
Голос прерывается.
Венди тоже скучно, и она крутит в руках полуразряженный мобильный. С дисплея на нее смотрит преданными глазами родительский пес и пять пропущенных вызовов от Джоанны-Бет, ее соседки по квартире. Позвонить? Нет?
В колонках отчаянно надрывается солист Нирваны, и Венди, ни на что особенно не надеясь, щелкает по цифрам, набирая номер.
Никто не горит прозвониться в эфир, кроме нее, пусть оператор и просит ее немного подождать. Пока закончится музыкальная пауза, и Пит, наконец, натянет наушники, уточняет он.
Пит – это ведущий, запоминает Венди на всякий случай. Ей почему-то кажется, что она забудет его имя тут же за ненадобностью, и потому упорно повторяет про себя: Пит, Пит, Пит.
В первые пять минут Венди жалуется на дождь и дорожную службу, во вторые – они болтают о видах спорта, которые могли бы ее привлечь. На пятнадцатой минуте она признается, что в пятнадцать красила волосы в синий и ходила с пирсингом в губе, будто бы пытаясь доказать, что не такая скучная, как кажется на первый взгляд.
Венди ни разу не хочется быть похожей на ту самую девчонку из истории про Неверленд, но жизнь имеет на нее свои, уже утвержденные, планы.
Они заканчивают разговор на сорок пятой минуте, если считать вместе с «музыкальными паузами», потому что дорожная служба все-таки приезжает.
Засыпает Венди дома, в теплой постели, завтра (уже сегодня) ее ждет выходная суббота, и просыпает под вибрацию телефона.
Я надеюсь, что ты еще дозвонишься, приходит ей с незнакомого номера, и Венди готова отступиться от Первого своего Завета – не верить в чудо.
2.
– Синоптики обещают в Неверленде солнце, – вещает в наушниках голос Пита всем, кто слушает его передачу на радио.
Венди слабо улыбается и умело паркует свой цыплячий, желтый ниссан, вписываясь между джипом и камаро, лишь чуть сбавив скорость. В парке сегодня полно народу: отцы семейств выгуливают своих жен и детей, молодые люди сопровождают девушек, шумные компании занимают лавки (одну на десятерых) и смеются, и едят сладкую вату на обед, и просто живут.
Единственное, что, по собственному мнению, Венди приобретает с возрастом, а не теряет – это способность не скучать в одиночестве и не сходить с ума от собственных мыслей, наслаждаться обществом самой себя. Честно говоря, ее зачастую раздражает присутствие кого бы то ни было рядом, потому что обычно никому не хватает чего-то врожденного, чтобы быть с ней «на одной волне». Ну, или потому что другие, те многие другие, считают Венди лицемерной сволочью. Просто есть две Венди: та, что кропотливо доводит своей дотошностью шефа до белого каления и отличается от остальных только чересчур яркой машиной на парковке, и та, что прыгает на скейтборде по ступенькам, ломает себе ноги на выходных или очень упорно пытается утонуть в городском бассейне, стягивая со всех посетителей плавки под водой. Слишком большая разница между двумя людьми, чтобы они были одним целым. Венди – Бэтмен и Джокер в одном лице, и всех остальных это сводит с ума, пусть Джокер просыпается в ней настолько редко, что она успевает об это забыть.
Поэтому Венди заводит друзей в интернете, общается в социальных сетях и ничуть не беспокоится по поводу своего одиночества.
А еще у нее есть Пит.
Венди понятие не имеет, сколько ему и как он выглядит, но каждый день слышит его голос – по радио или в телефонной трубке. И он умеет печатать длинные сообщения обо всем на свете и ни о чем, одновременно рассуждая в эфире о философии, политике, религии или своих музыкальных пристрастиях. Ей льстит, что он тратит на нее свое время. Даже таким странным образом.
Иди через парк, к колесу обозрения, потом налево и до выхода, пишет ей Пит, там будет уличное кафе и, согласно преданиям, передающимся из уст в уста, в нем готовят самый ароматный кофе и самый вкусный бурито.
Честно говоря, Венди впервые в жизни устраивают интерактивную экскурсию по городу, и потому она с таким интересом переезжает с места на место. Тридцать минут назад сообщение Пита привело ее в магазин детских игрушек, по его словам, единственный во всей Америке, который открыт с пятьдесят третьего года.
Еще через два часа, распробовав бурито и заказав половину меню с собой, Венди оказывается на том самом колесе обозрения; через три – наблюдает за флешмобом людей, обрядившихся в костюмы супергероев, выступающих за нетрадиционные отношения. К вечеру Пит, заступивший на свой очередной эфир, отправляет ее сообщением к озеру в очередной парк на другом конце города.
На озере просто красиво: плавают утки-полуночницы (Венди не уверена, но все же крошит им один из бурито прямо в воду, и они налетают на него, как саранча на урожай), светят фонари, ходят, как призраки, туда-сюда влюбленные парочки. Венди даже умудряется не чувствовать себя лишней среди этой идиллии. В конце концов, у нее есть веселые утки, крякающие ей из озера и просящие добавки.
Венди возвращается к своей машине через час (ее пакет с едой, который она собиралась взять домой, значительно уменьшился в размерах). Парковка перед парком почти пуста, не считая грязного минивена, стоящего с самого края и подозрительно покачивающегося в какой-то собственный такт.
На ее солнечно-желтом ниссане восседает парень, настолько рыжий, что начинает рябить в глазах. И он держит в руках два мороженных и откусывает от каждого попеременно по кусочку. И если Венди хотела сначала оскорбиться или поругаться, то теперь она просто смеется.
– Жадина, – выдыхает Венди, присаживаясь рядом.
В наушнике до сих пор фоном зудит голос Пита: он рассыпается в комплиментах Стефани Майер в перерывах между смехом и иканиями.
– Сама такая, – отзывается парень и ерошит свои волосы, глядя на полупустой пакет в ее руках.
Голос у него такой же, как в наушниках, только чуть более спокойный и тихий.
– Это все утки. Они любят бурито.
На секунду повисает тишина.
– Я Пит, – представляется он и указывает на свисающий наушник. – И там – тоже Пит. Запись – лучшее, что придумало человечество.
– А я Венди.
Что сказать о человечестве, она не знает.
В конце концов, они доедают еду из пакета, сидя на переднем сидении ниссана, бросаются бумажками и смеются. И Венди готова отступиться от Второго своего Завета – не верить в волшебство. В обычное, житейское волшебство.
3.
– Синоптики обещают в Неверленде все и одновременно, – вещает Пит, корча рожи в стекло и что-то пытаясь изобразить на пальцах. – Не верите, что так бывает? Ну, ваше дело. Но это же Неверленд!
Венди ни за что бы не оставила его в детском саду: его объяснения всегда нелогичны и строятся на образах и ассоциациях чаще, чем на фактах. Такое сложно понять. Впрочем, каждому сложно было бы осознать в полной мере, что такое мышеловка, если о ней начинают рассказывать с описания видов мирового океана или альпийских гор.
Венди сидит за стеклом в студии, а Пит ведет эфир перед ней. Звукорежиссер, совсем молодая девчонка, поедающая конфеты со скоростью света и трясущая головой (ее блондинистые волосы будто бы светятся от лака с блестками), только устало морщится, когда он обращается к ней в музыкальном перерыве «Динь-Динь» и просит кого-нибудь отправить за кофе. Венди не уверена, но, кажется, что-то такое происходит каждый день, несмотря на периодичность, не являясь обыденностью и привычкой.
Это ее жизнь – вечное расписание, прерываемое выходными.
Жизнь Пита – постоянная импровизация, просто ему иногда не хватает фантазии придумать что-то новое.
Ежедневные эфиры Пита популярны: Венди раньше этого не замечала, но в ее офисе все поголовно слушают ненапряжный монолог, заполняя бумаги или обедая, или разговаривая, урвав минуты свободного времени. Но изнутри это выглядит несколько иначе – будто бы Пит занимается не важным делом, говорит одновременно ни с кем и с тысячами людей, а болтает по телефону с подружкой. Это смешно.
– Венди, скоро я буду бегать за тобой, как за убегающей тенью, – замечает он, когда она пытается, тихо и не привлекая внимания, уйти.
– Тенью? – переспрашивает Венди.
– Ну да, мы же в Неверленде. Ты вся такая серьезная, а я – не особенно. Еще есть фея Динь-Динь, которая взывает к моей ответственной части, и тень, что мечтает сбежать и жить собственной жизнью.
– Не бывает Неверленда, – она хмыкает после затянувшейся паузы.
Ей не нравится быть вне системы. Впрочем, в системе ей тоже неуютно.
– Но кто-то верит в Готэм, да? – усмехается Пит и понимающе подмигивает.
– Только он без Бэтмена и Робина.
На Венди накатывает волнами – то она веселая, то серьезная и не верящая ни во что. Наверное, потому у нее и друзей не так много, если вообще есть.
Царь в голове – важное качество в жизни. Венди думает, что в ее голове полностью и безраздельно правит целый совет тараканов.
Они останавливаются посреди коридора и долго молчат: Пит прожигает взглядом автомат с шоколадными батончиками, Венди изучает какие-то вырезки из газет и плакаты на стенах.
– Ты неправа, – наконец выдыхает Пит и чешет затылок.
Венди это знает и без него. Знает, но не признает.
– Неверленд существует, пока в него верит хоть кто-нибудь, – продолжает он. – В него верю я. Может, поверишь ты. Может, кто-нибудь еще. В любом случае, я останусь.
Его слова звучат отрывисто и резко.
Тишина повисает вязкая и скользкая. Важная.
– А я верю в Готэм, – смеется Венди, – и этого уже не исправишь.
Пит улыбается в ответ. И становится, наконец, легко.
– Ну, ты можешь быть уверена, у твоего Готэма уже есть Робин, как у моего Неверленда – Венди.
Синоптики обещают на сегодня в Неверленде все и одновременно, вспоминает она, но о Готэме они никогда не говорят, потому что там всегда льет дождь. И Венди готова отступиться от Третьего своего Завета – не верить в исполнение желаний. В конце концов, ей будет нравиться и дождь, и снег, и град в любом выдуманном городе, если там будет мелькать рыжая макушка Пита, верящего в Неверленд и все чудеса на свете. Венди уверена: даже если у нее самой не хватит этой веры, Пит сможет верить и за нее.
URL записиАлёна, просто верь в людей и чудеса.
потому что рано или поздно приходят те, в кого и верить не нужно.
они просто есть. безвозвратно и до конца.
потому что рано или поздно приходят те, в кого и верить не нужно.
они просто есть. безвозвратно и до конца.
синоптики обещают
синоптики обещают
попытка понять Его замысел безрассудна.
так может, пора успокоиться и поверить?
когда мы тонули – Он посылал нам судно
когда мы устанем плавать – Он даст нам берег
(с) кот басё
так может, пора успокоиться и поверить?
когда мы тонули – Он посылал нам судно
когда мы устанем плавать – Он даст нам берег
(с) кот басё
1.
– Синоптики обещают в Неверленде дождь, – вторит радио веселым голосом парня напополам с белым шумом.
Венди хмуро ухмыляется: в ее личном Неверленде (она бы добавила еще с десяток этих «невер», да кто ж позволит?) всегда идет ливень на грани града, и ее радует, что хотя бы сегодня погода там совпадает с погодой в реальности. Капли неистово барабанят по лобовому стеклу ниссана, и дождь, судя по всему, только усиливается, грозя превратить все дороги в месиво из асфальта, камней, грязи и мутной воды. Впрочем, здесь уже давно не пахнет ничем похожим на дорогу уж точно.
Ее машина застряла в пригороде Бостона – надолго и без вариантов на скорое спасение. Дорожная служба обещает приехать в течение трех часов, вот только застрять в глуши явно никто не горит желанием, и потому она не приезжает даже через четыре. Венди готовится просидеть до утра в своем ниссане, слушая надоедливое радио и думая о смысле своей почти никчемной жизни.
Венди уже давно бодро перешагнула высокий, но бессмысленный порожек двадцатилетия, потому теперь больше не верит в чудеса, волшебство и исполнение желаний. Потому в ее собственном, воображаемом Неверленде всегда хлещет нещадный дождь, воют, как по марту, несчастные коты, а дети, попадая туда, вырастают, потому что по телеку там всегда крутят исключительно артхаусное кино, триллеры и самые-самые страшные фильмы ужасов. Венди считает себя окончательно потерянной для общества и для своих сверстников: она ни во что не верит. Даже в Бога. Даже в Бэтмена и Робина, которые спасают нереально далекий Готэм, который находится еще дальше, чем ее чертов придуманный Неверленд.
На самом деле, где-то в глубине души, Венди любит экстремальные виды спорта, мечтает прыгнуть с парашютом, поплавать с аквалангом или переспать с голливудским актером. Она любит приключения, но ее обыденность настолько серая, что ее не красит даже яркий цвет ниссана, вывески на супермаркетах или любимые песни, книги или фильмы. Венди будто бы погружается в рутину, растворяется в ней и становится ею – одной из тысячи девушек, женщин, что дни проводят в офисе, а вечера – в одиночестве перед телеэкраном с любимым сериалом.
Она не хочет, но не может противиться.
– Дорогие мои, напоминаю вам, что вы можете прозвониться и поболтать со мной даже в ночном эфире, – звучит из радио, и Венди кажется, что ведущий там, где-то далеко, в студии, ухмыляется в микрофон. – Знаете ли, скучно сидеть одному и рассказывать небылицы. Иногда их хочется и послушать. Так что добро пожаловать в эфир, полуночники.
Голос прерывается.
Венди тоже скучно, и она крутит в руках полуразряженный мобильный. С дисплея на нее смотрит преданными глазами родительский пес и пять пропущенных вызовов от Джоанны-Бет, ее соседки по квартире. Позвонить? Нет?
В колонках отчаянно надрывается солист Нирваны, и Венди, ни на что особенно не надеясь, щелкает по цифрам, набирая номер.
Никто не горит прозвониться в эфир, кроме нее, пусть оператор и просит ее немного подождать. Пока закончится музыкальная пауза, и Пит, наконец, натянет наушники, уточняет он.
Пит – это ведущий, запоминает Венди на всякий случай. Ей почему-то кажется, что она забудет его имя тут же за ненадобностью, и потому упорно повторяет про себя: Пит, Пит, Пит.
В первые пять минут Венди жалуется на дождь и дорожную службу, во вторые – они болтают о видах спорта, которые могли бы ее привлечь. На пятнадцатой минуте она признается, что в пятнадцать красила волосы в синий и ходила с пирсингом в губе, будто бы пытаясь доказать, что не такая скучная, как кажется на первый взгляд.
Венди ни разу не хочется быть похожей на ту самую девчонку из истории про Неверленд, но жизнь имеет на нее свои, уже утвержденные, планы.
Они заканчивают разговор на сорок пятой минуте, если считать вместе с «музыкальными паузами», потому что дорожная служба все-таки приезжает.
Засыпает Венди дома, в теплой постели, завтра (уже сегодня) ее ждет выходная суббота, и просыпает под вибрацию телефона.
Я надеюсь, что ты еще дозвонишься, приходит ей с незнакомого номера, и Венди готова отступиться от Первого своего Завета – не верить в чудо.
2.
– Синоптики обещают в Неверленде солнце, – вещает в наушниках голос Пита всем, кто слушает его передачу на радио.
Венди слабо улыбается и умело паркует свой цыплячий, желтый ниссан, вписываясь между джипом и камаро, лишь чуть сбавив скорость. В парке сегодня полно народу: отцы семейств выгуливают своих жен и детей, молодые люди сопровождают девушек, шумные компании занимают лавки (одну на десятерых) и смеются, и едят сладкую вату на обед, и просто живут.
Единственное, что, по собственному мнению, Венди приобретает с возрастом, а не теряет – это способность не скучать в одиночестве и не сходить с ума от собственных мыслей, наслаждаться обществом самой себя. Честно говоря, ее зачастую раздражает присутствие кого бы то ни было рядом, потому что обычно никому не хватает чего-то врожденного, чтобы быть с ней «на одной волне». Ну, или потому что другие, те многие другие, считают Венди лицемерной сволочью. Просто есть две Венди: та, что кропотливо доводит своей дотошностью шефа до белого каления и отличается от остальных только чересчур яркой машиной на парковке, и та, что прыгает на скейтборде по ступенькам, ломает себе ноги на выходных или очень упорно пытается утонуть в городском бассейне, стягивая со всех посетителей плавки под водой. Слишком большая разница между двумя людьми, чтобы они были одним целым. Венди – Бэтмен и Джокер в одном лице, и всех остальных это сводит с ума, пусть Джокер просыпается в ней настолько редко, что она успевает об это забыть.
Поэтому Венди заводит друзей в интернете, общается в социальных сетях и ничуть не беспокоится по поводу своего одиночества.
А еще у нее есть Пит.
Венди понятие не имеет, сколько ему и как он выглядит, но каждый день слышит его голос – по радио или в телефонной трубке. И он умеет печатать длинные сообщения обо всем на свете и ни о чем, одновременно рассуждая в эфире о философии, политике, религии или своих музыкальных пристрастиях. Ей льстит, что он тратит на нее свое время. Даже таким странным образом.
Иди через парк, к колесу обозрения, потом налево и до выхода, пишет ей Пит, там будет уличное кафе и, согласно преданиям, передающимся из уст в уста, в нем готовят самый ароматный кофе и самый вкусный бурито.
Честно говоря, Венди впервые в жизни устраивают интерактивную экскурсию по городу, и потому она с таким интересом переезжает с места на место. Тридцать минут назад сообщение Пита привело ее в магазин детских игрушек, по его словам, единственный во всей Америке, который открыт с пятьдесят третьего года.
Еще через два часа, распробовав бурито и заказав половину меню с собой, Венди оказывается на том самом колесе обозрения; через три – наблюдает за флешмобом людей, обрядившихся в костюмы супергероев, выступающих за нетрадиционные отношения. К вечеру Пит, заступивший на свой очередной эфир, отправляет ее сообщением к озеру в очередной парк на другом конце города.
На озере просто красиво: плавают утки-полуночницы (Венди не уверена, но все же крошит им один из бурито прямо в воду, и они налетают на него, как саранча на урожай), светят фонари, ходят, как призраки, туда-сюда влюбленные парочки. Венди даже умудряется не чувствовать себя лишней среди этой идиллии. В конце концов, у нее есть веселые утки, крякающие ей из озера и просящие добавки.
Венди возвращается к своей машине через час (ее пакет с едой, который она собиралась взять домой, значительно уменьшился в размерах). Парковка перед парком почти пуста, не считая грязного минивена, стоящего с самого края и подозрительно покачивающегося в какой-то собственный такт.
На ее солнечно-желтом ниссане восседает парень, настолько рыжий, что начинает рябить в глазах. И он держит в руках два мороженных и откусывает от каждого попеременно по кусочку. И если Венди хотела сначала оскорбиться или поругаться, то теперь она просто смеется.
– Жадина, – выдыхает Венди, присаживаясь рядом.
В наушнике до сих пор фоном зудит голос Пита: он рассыпается в комплиментах Стефани Майер в перерывах между смехом и иканиями.
– Сама такая, – отзывается парень и ерошит свои волосы, глядя на полупустой пакет в ее руках.
Голос у него такой же, как в наушниках, только чуть более спокойный и тихий.
– Это все утки. Они любят бурито.
На секунду повисает тишина.
– Я Пит, – представляется он и указывает на свисающий наушник. – И там – тоже Пит. Запись – лучшее, что придумало человечество.
– А я Венди.
Что сказать о человечестве, она не знает.
В конце концов, они доедают еду из пакета, сидя на переднем сидении ниссана, бросаются бумажками и смеются. И Венди готова отступиться от Второго своего Завета – не верить в волшебство. В обычное, житейское волшебство.
3.
– Синоптики обещают в Неверленде все и одновременно, – вещает Пит, корча рожи в стекло и что-то пытаясь изобразить на пальцах. – Не верите, что так бывает? Ну, ваше дело. Но это же Неверленд!
Венди ни за что бы не оставила его в детском саду: его объяснения всегда нелогичны и строятся на образах и ассоциациях чаще, чем на фактах. Такое сложно понять. Впрочем, каждому сложно было бы осознать в полной мере, что такое мышеловка, если о ней начинают рассказывать с описания видов мирового океана или альпийских гор.
Венди сидит за стеклом в студии, а Пит ведет эфир перед ней. Звукорежиссер, совсем молодая девчонка, поедающая конфеты со скоростью света и трясущая головой (ее блондинистые волосы будто бы светятся от лака с блестками), только устало морщится, когда он обращается к ней в музыкальном перерыве «Динь-Динь» и просит кого-нибудь отправить за кофе. Венди не уверена, но, кажется, что-то такое происходит каждый день, несмотря на периодичность, не являясь обыденностью и привычкой.
Это ее жизнь – вечное расписание, прерываемое выходными.
Жизнь Пита – постоянная импровизация, просто ему иногда не хватает фантазии придумать что-то новое.
Ежедневные эфиры Пита популярны: Венди раньше этого не замечала, но в ее офисе все поголовно слушают ненапряжный монолог, заполняя бумаги или обедая, или разговаривая, урвав минуты свободного времени. Но изнутри это выглядит несколько иначе – будто бы Пит занимается не важным делом, говорит одновременно ни с кем и с тысячами людей, а болтает по телефону с подружкой. Это смешно.
– Венди, скоро я буду бегать за тобой, как за убегающей тенью, – замечает он, когда она пытается, тихо и не привлекая внимания, уйти.
– Тенью? – переспрашивает Венди.
– Ну да, мы же в Неверленде. Ты вся такая серьезная, а я – не особенно. Еще есть фея Динь-Динь, которая взывает к моей ответственной части, и тень, что мечтает сбежать и жить собственной жизнью.
– Не бывает Неверленда, – она хмыкает после затянувшейся паузы.
Ей не нравится быть вне системы. Впрочем, в системе ей тоже неуютно.
– Но кто-то верит в Готэм, да? – усмехается Пит и понимающе подмигивает.
– Только он без Бэтмена и Робина.
На Венди накатывает волнами – то она веселая, то серьезная и не верящая ни во что. Наверное, потому у нее и друзей не так много, если вообще есть.
Царь в голове – важное качество в жизни. Венди думает, что в ее голове полностью и безраздельно правит целый совет тараканов.
Они останавливаются посреди коридора и долго молчат: Пит прожигает взглядом автомат с шоколадными батончиками, Венди изучает какие-то вырезки из газет и плакаты на стенах.
– Ты неправа, – наконец выдыхает Пит и чешет затылок.
Венди это знает и без него. Знает, но не признает.
– Неверленд существует, пока в него верит хоть кто-нибудь, – продолжает он. – В него верю я. Может, поверишь ты. Может, кто-нибудь еще. В любом случае, я останусь.
Его слова звучат отрывисто и резко.
Тишина повисает вязкая и скользкая. Важная.
– А я верю в Готэм, – смеется Венди, – и этого уже не исправишь.
Пит улыбается в ответ. И становится, наконец, легко.
– Ну, ты можешь быть уверена, у твоего Готэма уже есть Робин, как у моего Неверленда – Венди.
Синоптики обещают на сегодня в Неверленде все и одновременно, вспоминает она, но о Готэме они никогда не говорят, потому что там всегда льет дождь. И Венди готова отступиться от Третьего своего Завета – не верить в исполнение желаний. В конце концов, ей будет нравиться и дождь, и снег, и град в любом выдуманном городе, если там будет мелькать рыжая макушка Пита, верящего в Неверленд и все чудеса на свете. Венди уверена: даже если у нее самой не хватит этой веры, Пит сможет верить и за нее.
@темы: записки, общение, хороший человек, перепост, друзья, чувства, светлые моменты